Мария Хаустова - Мамочка из 21-го бокса
– Ну, как ты, Вера?
– Ой, Зоя, тяжеленько. Там на нервах вся была.
– А чего?
– Дак Машке сюда позвонила, она мне всего наговорила – ни ноченьки не спала. Вот стерва, все нервы мне испортила.
– Машка? – повысив голос, переспросила тётя Зоя.
– Она-она! Я позвонила ей, а она мне тут и про Вадю напела, и про Веню моего.
– А чего девке петь-то? Сама твоего Веню от Ийки выгоняла.
– От Ийки? – удивилась свекровь. – Опять туда ходил?
– Ходил-ходил. Так ходил, что пинками пришлось выставлять.
– Ой, Зоюшка… Нет, всё равно Машка преувеличивает. До чего характер у нее несносный. Скажет чего-нибудь да добавит: «Правда, мама? Правда?» А я ей ещё и поддакивать должна. Нет уж!
– Хватит, Вера, на Марью брехать. Она вон тебе все помогает, хоть и ребенок маленький. Если у самой мужики такие плохие, дак нечего кого-то винить.
Я сидела за стенкой и еле сдерживалась, чтобы не подойти и высказать всё, что я о ней думаю. Ольга твердила, что этого делать не надо: «Вам ещё жить вместе…»
«Ох, и хитрая же баба!» – разгорячась, бубнила я себе под нос. По звуку было слышно, как тётя Зоя наливала чай. А та, отхлебнув немного из чашки, продолжала: «Вся ведь испереживалась! Ну, доведут меня, доведут!»
– А ты что же, милая, девкам и на хлеб даже не оставила? – допытывалась у неё тётя Зоя.
– На хлеб! Забыла я! За-бы-ла! – кинула она сестре в ответ.
– Забыла, значит…
– Ну, а если и нет! Что такого? Хотелось посмотреть, как выкрутятся!
– Я помогла. Выкрутились! Оставила девок в деревне без крошки хлеба. Вера! Да как ты могла?
– Ой, хватит, Зой, было у меня чего им поесть!
– Было! Лимон да банка огурцов! Что ж сама не ела?
Мы с Ольгой сидели за стенкой и ждали, чем всё это закончится. Я радовалась тому, что справедливость все-таки существует, и свекровь сейчас получит по заслугам!
– А скотина? Девка приехала из города, не знает, как комбикорма запаривать, а все сделала, и ходила кормить твою корову! И убиралась там! Дома два мужика! Сидят! Ничего не делают! Ещё и командуют! А ты про неё ещё и говорить смеешь!
– Зоя, ты же моя сестра! Ты зачем за неё заступаешься? – плача, спрашивала свекровь.
– А потому, что по совести живу! И с Веней она с твоим правильно поступила! Пусть в бане поживет Может, почище станет! Да хотя куда там. За столько грехов не отмоешься!
– Хватит, Зоя! На себя посмотри! У тебя, можно подумать, всё хорошо!
Свекровь встала со стула, накинула куртку и вышла из дома. Мы видели в окно, как она шла на всех парах и утирала слезы. Тётя Зоя зашла к нам и сказала: «Ничего, успокоится скоро».
Мы с Варюшкой уже почти подходили к дому, как сзади послышались чьи-то голоса. Ийка с Колькой бежали вдогонку за нами. Точнее, Коля бежал за Ийкой, а она за нами. «Где магарыч? Где мой магарыч?» – неслось вслед бегущей Ии. Та, поправляя волосы, выбившиеся из-под платка, и запахивая старый полушубок, кричала: «Да нету у меня! Нету!» «Марья, подтверди ему, скажи, что нет!» – просила она меня. «А мне откуда знать: есть у тебя чего или нет!» – ответила я ей. «Так я же при тебе к Зое-то приходила! Ты же слышала, что у меня нет никакого магарыча! Жданов же, когда Зойка его выгоняла, всё с собой забрал!» – кричала тётя Ия. «Знаете, разбирайтесь сами!» – бросила я. Кудряшки на голове Ийкиного мужа были завалены снегом, и, тряся своей гривой, он промчался вперёд: «Ну, я сейчас спрошу у Вениамина!» «А нехрен спать, когда в доме гости»! – кинула ему вслед жена. «Это я спал?! – вернулся он обратно. – Это ты дрыхла! Алкашка!» «Это я алкашка?! Ты на себя посмотри, пёс смердячий! Вот Федюшка бы меня так никогда не назвал!» – сказала Ийка и быстро закрыла себе ладонью рот. Эта фраза у неё выпала случайно. Так сказать, непроизвольно. В глазах мужа заиграли огоньки ярости, и он пошёл на неё. «Коля, я чего сказать-то хотела… Ведь не то совсем… Ой, дура-то какая! Чего ж я это ляпнула-то»! – пыталась Ия остановить своего благоверного, отступая назад. – Ты же знаешь, ты у меня самый лучший, самый умный и красивый». Вспыливший муж уже хотел избить провинившуюся жену, но Ийкин ход конем все исправил – она бросилась к нему на шею и стала целовать. Тот растаял. Я стояла поблизости и не знала, как пройти домой.
На кухне горел свет, а стало быть, разговор с хозяином дома шёл именно там. В обнимку я и Коля шли дальше. Ввалившаяся пьяная парочка не очень-то обрадовала мою свекровь: «Это еще что за картина?» «Приплыли!» – отрапортовала Ийка. «Веня, ты магарыч брал?» – спрашивала она свёкра. «Я чего – отчитываться перед тобой должен что ли? – сказал он ей в ответ – А коли и брал, так ведь он мой!» «Ставь!» – решительно произнёс Ийкин муж. «Что – ставь?» – спросил свёкр.
– Магарыч! – прояснила ситуацию Ийка.
– А так я выпил его уже, – огорчил семейную пару батька.
– Как так выпил? – разочарованно смотрели на него деревенские алкаши.
– Вот так, – сказал свекр и, достав из шкафа пузырь, открыл крышку и влил все содержимое себе в глотку. Потом дополнил: «Только что!»
– Ты это чего? Совсем уже?! – рванулся на него Колян. – Да я тебе сейчас…
Батько одной ладонью схватил дружбана за лицо и вывел его вон из дома. «И пройдошку свою забери!» – указал он на Ийку.
Я с выпученными глазами наблюдала за происходящим: окосевший батька сидел на своем стуле и пытался нажимать на кнопки пульта от телевизора, Ийка, еле передвигаясь, ползла к входным дверям, а свекровь сидела за столом и не до конца понимала, что случилось. Недолго помолчав, она спросила: «Водка чья?» «Моя», – промычал свекр. «Тогда ладно», – вздохнула она и ушла в другую комнату.
Пьяный свёкр смотрел на меня осоловелыми глазами. «Добилась?» – вдруг ни с того ни с чего спросил он у меня.
– Чего «добилась»? – не понимала его я.
– И не делай вид, что не понимаешь, – продолжал он.
– Конечно, не понимаю.
– Матку довела – она из-за тебя в больницу с сердцем попала! Посмотри на неё! На ней же лица нет! – повышал тон пьяный свекр.
– Ах, это я, значит, её до такого довела! Я? – выпучивала я и без того большие глаза.
– А кто ж еще? Ты тут еще кого-то видишь?
– Сейчас! Сейчас я тебе покажу этого человека! Ты у меня увидишь! – я вскочила со стула и побежала в прихожую, сняла большое овальное зеркало со стены и подсунула ему под рожу. – На – гляди! Узнаёшь?
Тотчас же зеркало полетело в стену и разлетелось на куски. Свёкр подошёл ко мне, наклонился и сквозь зубы пробурчал: «Чтоб и духу твоего здесь не было!»
На шум прибежала мать мужа, и хотела было успокоить старика. Да не тут-то было: он раздражался все больше и больше. «Какая-то соплячка распоряжается здесь! Совсем страх потеряли? Так я вам устрою!» – с этими словами он выбежал из дома и направился в сторону гаража.
Большая зеленая фляга с бензином оказалась плотно закрыта, и пока он её открывал, подоспел Вадим. «Па! Ты это чего делать собрался?» – громким голосом спросил он у отца и попытался забрать канистру. Тот рванул ёмкость к себе: «Спалю всё к чертям!»
– Ты что – с ума сошёл?! – неслось с улицы. – Там же у меня Варька!
– Варька, Марька, Надька… – мне-то что! – отзывалось разъяренное мычание. – Этот дом мой. А, значит, делаю с ним, что хочу!
– Нет уж, папа, этот дом еще и мой! Я с семи лет тут камни на хребту таскал, чтоб его построить, да и мама тебе во всем помогала. Не смей ничего делать с ним! Я тебе по-хорошему говорю! Не послушаешь – будет хуже!
Из дома на улицу в одном халате выбежала свекровь: «Веня, не надо! Остановись! Дети же в доме! Перестань!»
– А тебя я вообще ненавижу! Всю жизнь мне испортила! – кричал в пьяном угаре озверевший свёкр. – И пью-то я из-за тебя!
«Ах, из-за меня, значит!» – и в сторону свёкра полетела лопата, которую жена в порыве гнева запустила в несчастного муженька. Тот ловко увернулся, но обиды такой не простил. Сдвинув брови и поджав губы, он с той самой канистрой двинулся на Верку. Та скорее забежала в дом и закрыла за собой дверь. Я стояла у окна и наблюдала за происходящим. Варя сидела у меня на руках и пилькала глазками. Свёкр открывал канистру. Большими грязными пальцами он откручивал крышку. Вадим шёл в его сторону.
«Зойка, Зойка, беги скорее к нам, – звонила свекровь своей сестре. – Мы тут попереубиваем сейчас друг друга!» «Да что случилось?!» – слышался встревоженный ответ. «Беги скорее!» – ничего не уточняя, просила мать тётю Зою. Телефон она запихнула в карман халата и стала ждать, что будет дальше. Свёкр же уже открыл бензин и хотел приступить к обливке им здания. Ему помешал сын. Вадька дал ему с ноги с такой силой, что тот повалился на бок. Злость играла в глазах сына – он запрыгнул на лежащего отца и дал ему кулаком по лицу. «Я тебе полью дом бензином! Чего, скотина! Я теперь-то с тобой справлюсь! Детство моё закончилось! Причем давно! Это раньше ты меня мог ремнем так отодрать, что следы на спине не проходили неделями, это раньше ты мог надо мной и над матерью издеваться. А теперь всё! Закончилось твоё времечко! Вышло»! – и в ухо пьяного отца полетел еще один удар. «Ненавижу! Чтоб к дому вообще не подходил! Понял»? – кричал Вадим отцу. Канистру с бензином он, естественно, забрал и спрятал подальше, а мой зловредный свекр остался лежать на земле. После того, как все это закончилось, мать Вадима побежала к мужу. «Веня! Венечка!» – будто и не было ничего причитала она. Почувствовав себя виноватой, она приводила его в чувства. На ватку налила убойную дозу нашатыря и тот зачихал. «Убери свою хренотень! Что я? Сам что – не очухался бы? С глаз моих уйди!» – злился он. «Венюшка! Венюшка!.. Да что же ты?..» – пыталась обратить на себя его внимание Вера. «Уйди, говорю, с глаз моих!» – оборвал он все её попытки. По запорошенной дорожке без шапки, с лысой головой, в каких-то старых и задрипанных калошах, он попёрся в поселок весь злой.
